Армия и третий путь
Я назвал ее УНРА. Украинская народно-революционная армия. Да, имея горстку людей я назвал ее армией. В начале было слово.
Я сравнил украинскую ситуацию с ирландской и она показалась мне похожей. Деление по культурному признаку – русскоязычные украиноязычные, накладывается на религиозное - московский и киевский патриархаты, плюс еще униаты на западе. Ко всему этому еще и геополитическая конфронтация – москвоцентричный восток, юг, и остальная Украина. Все совпадало. Единственный фактор в котором мы уступаем это конечно менталитет. Те, в Ольстере проливают кровь из политических или религиозных убеждений не смотря на уровень благосостояния. Для нашего же быдла это главное.
Целью УНРА было спровоцировать раскол Украины с последующим отходом востока и юга к России.
Подобно тому как у самураев солнцем, богом был император невзирая на его личные качества, а высшим достоинством считалась верность, нашим богом была Россия. Красная, коричневая, либеральная; нам было все равно. Россия все, остальное ничто. В Чечне или на Украине мы должны были отстаивать ее интересы. Не копаться – кто там прав кто виноват. Россия есть наш бог, на этом точка.
Как пост забытый в степи, здесь за пределами России мы должны были стоять со знаменем уже или еще не существующей империи. Независимо от всех пертурбаций метрополии мы должны были стоять или развивать наступление на фронте. Но “где-то там” каждый из нас знал что после мы должны будем атаковать тыл. Выгнать торговцев из храма.
В невоюющем государстве, в мире интернационала, толерантном мире без границ, там где все конфликтные моменты умещаются в русле экономики, посреди всего этого базара взять и начать вот так на голом месте создавать армию. Свою армию. Самое интересное чем можно было бы заниматься.
Восстание есть несравнимый ни с чем индикатор того что ты есть. Восстал – значит существую. Такова наша главная формула. В своей тотальности она под собой подразумевает вызов брошенный в парадигмальном, интеллектуальном, политическом и обязательно в физическом измерении.
Сейчас навязывается мнение о духовной трансформации идущей независимо от процесса физического, институционального развития современного мира. Мир лечит того кто болел желанием излечить мир.
Выступление всегда оправдано. Всегда на троне. Независимо от результата. Действие должно быть нашей программой. Только оно свято. Все остальное дерьмо.
Бездействие есть самый большой грех. Это основа. База. А то, кто, где и как, момент иерархии, технический момент, все это довольно быстро встанет на свои места в рабочей обстановке.
Выше, те кто есть – слово, идея. Но физическое измерение неотделимо. Моисей должен был убить египтянина, Ленин сесть в двадцать пять лет, Гитлер пойти добровольцем на фронт, Христос поднять мертвого. Это был краеугольный камень на котором был основан их храм, слово, идея.
В криминальном мире есть такое понятие – человек с именем. Есть касты – бродяги, мужики... Человек с именем это не означает человек касты. Это означает что за данным человеком стоят поступки. Действие есть обретение имени. Действие эквивалентно второму рождению.
Власть есть возможность влиять на физическое существование кого-либо, при этом находясь вне подобного обратного влияния.
Восстание, есть попытка такого обратного влияния. Судить судью.
Всякая революция начинается с подозрений, а после, отрицания права на субъектность власть имущих.
После, идет рождение таковых субъектов. Всякий взрыв, выстрел, резкое слово говорит о том что родился еще кто-то.
После, рожденные делегируют это право избранным.
Избранные деградируют и начинается все сначала.
Сейчас мы переживаем второй этап. Рождение. Наш третий будет иным третьим. Никто никому ничего делегировать не будет. Наша эра. Эра субъектов. Эра богов. Либерализм зоненменш. Права сверхчеловека.
Сейчас же второй. Рождение.
Каковой бы не была конъюнктура действие всегда оправдано. Благородно.
Когда после продолжительного нахождения на красной зоне бродяга приезжал на черную, против его статуса играло время проведенное им на красной зоне. Фактически никто ничего не мог ему предъявить но это время было слишком большим. Если он бродяга, он должен восстать. В результате акта восстания он не будет детонатором, катализатором. Возможно, вообще не будет никакого резонанса. Его действие является индикатором его статуса.
В одной из Эдд есть слова касающиеся нас и нашего времени.
После Рагнарек, гибели богов, в мир будут приходить одинокие искры. Те кто по какой-то причине не успел на последнюю битву. Он должен сражаться сам, несмотря ни на что. Погибнуть и идти в Валхаллу. К остальным. Когда там соберутся все, свои, они обрушатся оттуда сюда. Таким будет реванш.
Так вот, там не должно быть вопросов, почему ты здесь был настолько долго.
В Чечню нас не пустили. На чужую войну. Унсовцев брали на ту сторону а нас на эту не взяли. Ну что ж. Тогда мы развяжем ее у себя дома.
25-го сентября был атакован центр украинских националистических организаций. РУХ, УНА-УНСО, УРП...
Помню следователь сказал что УРП не относится к националистам. Я улыбнулся. Лес рубят, щепки летят.
Необходимо сказать об УНА-УНСО.
Завидовал ей тогда, завидую ей сейчас. Той, УНА-УНСО, 90-х. Никого не было лучше ни до, ни после. Не в России, не на Украине.
Как традиционны, так и авангардны. Единственные, вышедшие авантюрно, кроваво и весело, со своими красно-черными стягами из узких рамок бандер-штата.
Не было такой войны, от Кавказа до Сербии, где бы не запомнились их значки, их кресты.
Романтическое, героическое, поэтичное, средневековое явление 90-х.
Весело и кроваво. УНА-УНСО.
5-го декабря такому же нападению подвергся офис “Просвiти”. Балконы второго этажа были завешаны жовто-блакитними знаменами, плакат “слава украiнським героям Мазепе, Петлюре та Бандере”. Рома не попал вообще. Две моих бутылки красиво нырнули в оба балкона. Полыхнуло эффектно и масштабно. Напротив, в десяти метрах стоял и смотрел на все это огромный Тарас Григорьевич Шевченко с восставшими селянами. В 41-м он смотрел на вступающий вермахт. В 43-м на возвращение наших. В 96-м он увидел зарево УНРА. Это было символично.
После первого акта МВД начало очень тщательно патрулировать в ночное время участок Сумской улицы, в расположении “Просвiти”. До и после этого места машина ехала на средней скорости. Здесь же они замедляли свой ход до скорости идущего человека. В ней всегда было четыре сотрудника. Отсутствовало три-пять минут и ехала обратно. У нас было только это время на все. Они проезжали настолько медленно и так внимательно нас осматривали что я был уверен – сейчас остановятся и обыщут. Поэтому коктейль поставили практически в ноги Тарасу Григорьевичу.
Мы добились своих целей. Оба эпизода были освещены в прессе и на телевидении.
Теперь следовало нанести подобные удары поочередно или одновременно, как получится, во всех центрах лежащих на границе двух потенциальных противников. Так же: Донецк, Луганск, Киев, Чернигов, Николаев, Запорожье, Днепропетровск, и т.д, и т.п. Центры представляющие политический и культурный сектор Западной Украины, Украины русофобской должны полыхнуть везде. Это будет представлено как стихийное волеизъявление масс. Вызовет ответную реакцию. В итоге дестабилизация и раскол.
Спонсоров для всех необходимых поездок и временного проживания там, я нашел.
Я на той стороне. Наконец-то. В наших действиях рациональности и прагматизма было ровно столько сколько его в реке прорвавшей плотину, в лесном пожаре, в ветре. Едва я перешел границу как понял что это та самая, моя земля, к которой я шел, о которой мечтал 20 лет своей жизни. Мирские законы не для меня. Я есть закон. Это можно сравнить с тем когда ползал, долго ползал и вот раскрыл огромные крылья и полетел. Второе рождение. Экзистенциальное пробуждение. Не та улица. Не тот город и не те люди. Ходишь среди них и смотришь как на муравьев. Впервые.
Стоит лишь сделать первый малый шаг, как начинаешь оперировать в своем сравнении с ними мощью своих проектов а не свершенного. Тот первый шаг дает на это право. “Начало есть половина всего остального” Аристотель.
Во мне все противоречило серьезному подходу. Мой корабль вышел в открытое море. Море игры сил и страстей. Настоящих переживаний. Я вырвался из цепей закона и не хотел подчиняться детерминизму профессиональной борьбы. Здесь было абсолютно свежо и свободно. Каждый день посещали все новые инициативы действий в этом королевском пространстве. Ты, маленький, незаметный. Ничто. Зацепил, расшевелил все эти структуры с их штатами, бюджетом и т.д. О тебе пишут, думают, тебя ищут. Ты ходишь по этим солнечным улицам и особенно улыбаешься. Одними глазами.
Я мечтал о развороте нашей стихии. Рисовал эффектные картины. Рев-трибунал. Расстрелы врагов народа, с предварительным зачитыванием приговора. Все снимается и распространяется. Вырвать из продажных рук государства монополию на социальную справедливость.
Даже если действуешь всего лишь в пределах своего города, это нужно, водить пальцем по карте. Ты слышишь как бегут токи, карта оживает, пульсирует такой желанной трансформацией.
Именно здесь, на этом просторе, как на Сечи или на Тортуге – кто был никем тот станет всем. Здесь рождаются и погибают миры. Здесь вяжется ткань истории. Царство решения и исключительных обстоятельств. Изнанка мира. Кто побывал здесь, тот понял многое. Если не все. Здесь находится точка пересечения, понтификус, наводящий мосты между человеком и природой.
Рома каждый день приводил своих знакомых, земляков, чтобы я с ними говорил. Хорошие ребята учились в военной академии. Самый авторитетный, он же самый крепкий из этой группы стал заходить к нам каждый день. Его курсанты срисовали для нас план оружейной в академии. Порядок охраны и т.д. Он сказал что будет участвовать в захвате. Поручился за остальных. Количество АКМов и ТТ было достаточным для нас. Готовились к этому.
Одновременно я начал развитие в иной плоскости. Параллельно.
Сеть, сетевые структуры, тогда это было неизвестно. Методика построения подпольной экстремистской организации не была почерпнута мною из книг. Это был свободный творческий акт. Титаник имел много герметичных отсеков. В случае пробоины один, два заполнялись водой и он плыл дальше. Вот только айсберг вспорол их слишком много. По аналогии я пытался строить организацию. Из автономных направлений, где-то пересекающихся. Сейчас это принято называть сетевой структурой.
В свое время РАФ обожглась и отказалась от того что я решил попробовать сейчас. Майнхоф писала об этом. Я имею в виду сотрудничество с легальными организациями.
Лидеров, людей из руководства идеологически близких партий я знал уже сравнительно давно. Теперь следовало усугубить эти отношения.
После нескольких встреч, бесед, понял что можно сотрудничать с лидером Православной националистической организацией естественно русской ориентации. Знал что к ним заходят молодые люди. Одинокие родственные души. После краткого пребывания в этой насекомой суете уходят и теряются. Но на какое-то время это их магнит, их свет. Современность так бедна на идеалистов. Их терять нельзя.
Сотрудничество заключалось в интересующей меня информации и в этих самых людях. Иногда устраивались “случайные” встречи. Иногда все было прямолинейно. Такой простотой и прямотой отличались члены РНЕ. Один сразу перешел на чисто технические вопросы. Рации, автоматы, машина и т.д.
Но больше всего мне понравился человек из руководства Харьковского комсомола. Андрей. Депутат. От него веяло чистотой, идеей. Долго жевать не пришлось. 7-го ноября я решил что пора раскрывать карты и работать вместе.
В центре, на площади они проводили митинг. Я подошел и сказал что сегодня нужно очень серьезно поговорить. Видимо у меня было такое выражение лица что человек стоявший с флагом в десяти метрах понял все. Ничего не услышал, но понял. Когда я проходил рядом с ним он сказал мне два слова: можем помочь.
Подобное притягивает подобное. Обменялись телефонами. Договорились о встрече.
Этот человек давно искал нас. Анархист, махновец, он презирал синдикалистов. Признавал только террор.
Во время лекции, в институте, сокурсники по рядам передали ему газету где была опубликована листовка оставленная при первом эпизоде. Так он узнал о том что есть мы. Искал. Я тем временем искал его. Депутат говорил что к ним заходил анархист разочарованный современными методами сопротивления. Адреса его не было. Судьба не оперирует адресами. Она сводит подобных на многотысячных площадях.
Мои предположения относительно комсомола оправдались. После развала Союза у них действительно остался кое какой арсенал и связи.
Андрей, при первом же конкретном разговоре сказал что мы можем рассчитывать на тротил. Бруски по триста грамм. Вот только детонаторов не было. Я сказал анархисту чтобы он сделал их в домашних условиях. Золотая медаль по школе. Гений разрушения. Атомную бомбу сделал бы, будь все необходимое.
Андрей, высокий, нескладный, интеллигентного вида. Говорил, что до комсомола был русским националистом. Он предоставил мне номера контактов людей интересующего меня склада, настроения. Наступил момент и он сказал что сам хочет участвовать во всем. Я был против этого. Плохо представлял себе в такого рода действиях его, высокого, интеллигентного и нескладного.
Студенты Харьковского Политехнического института за определенную плату и еще за какие то справки могли на месяц а то и больше переехать из своей общаги в прекрасный профилакторий. Трехэтажное здание, дорожки в коридоре, комнаты на троих, четверых человек, вокруг парк. Меня оформили как студента Виктора Якубовского, со мной еще одного харьковчанина так же не имеющего к институту никакого отношения. Он имел отношение к УНРА. По делу проходил как свидетель.
Я повесил на стене карту Украины. В уголке приклеил фотографию Нестора Махно. Когда я думал об исторических аналогиях он больше всего приходил мне на ум. Не был ортодоксом, правильным. Хватал на лету. Теоретическое развитие шло одновременно с практической деятельностью. Террор – книги, книги – террор. Самородок, самоучка. Так же как мы. Идеолог анархизма в его армии Волин, как-то предъявил батьке, сказал, что Нестор алкоголик и бонапартист.
Фотография Махно на карте Украины. Лучшее выражение того, что отныне в этой стране все будет поставлено под вопрос. Приклеить ее на карту есть алхимическое действо. Так в древности перед охотой шаман рисовал зверя палкой на земле. Охотник поражал его копьем. Все знали какой зверь и как уже убит. Где-то, это знал зверь. Мы поступали так же. Фотография Нестора была копьем убивающим зверя.
Почему именно он, а не другие? Безупречен, завершен в идее?, нет. Карты легли?, нет.
Горел больше всех. Взгляда никто не мог выдержать.
Там у нас было что-то вроде штаба. Заходили комсомольцы, РНЕшники и т.д. Было уже более двадцати человек. Никто кроме меня не знал в целом всей остальной группы. Вот-вот должно было полыхнуть что-то страшное.
Третий путь, консервативная революция, ни левое ни правое; обо всем этом узнал гораздо позже. Уже на зоне, прочитал, изучил, понял что нашел себя. Тогда же шел не от книг к жизни а наоборот, снизу вверх. Спонтанно, интуитивно, произвольно и случайно – закономерно. Все у меня было синхронно. Дилетанты действовали и одновременно учились действию. Выступили, бросили вызов и лишь после начали понимать характер всякого выступления и вызова.
Нелегальная, террористическая, партизанская борьба и только потом попытки легализоваться под именем УНПЛ, Украинской народно-патриотической лиги. И последнее – война и лишь после оформление, вербализация, уточнение, гранение того, за что она ведется. Идея.
Группа была более чем красно-коричневой. Комсомольцы, русские националисты, анархисты и просто пассионарии присоединившиеся не по идейному а по энергетическому принципу. Больше не к кому было присоединяться.
Начал работать над идеологией. Писал. Понимал что выйдет что-то невиданное, просто взятое с неба. Антигравитация.
Самая большая проблема с которой столкнулся, проблема власти.
Анархистский принцип общин и взятый справа орден. Гарант существования, определенного содержания и характера данных общин. Наличие ордена было необходимо. Невидимого и всевластного.
Порядок построенный на противовесе, некий анархо-либерализм, при котором общины сдерживают друг друга фактом своего существования я отвергал. Это возможно тогда когда принципом является материальное. Хозяйство. Эта форма анархии предполагает физическую свободу, свободу от. Это ребенок того же больного мира что породил капитализм и коммунизм. Физическое господство или физическая свобода. Материальное, и как им распорядиться.
Как можно дать свободу тому, кто плох и распорядится ею естественно плохо. Принять плохое за базис, за основу, за догму и заявить что правильная корректировка плохого, уравновешивание плохого плохим породит в результате хорошее, это и есть характер современного мира.
Есть одно ДА, и тысяча нет. Есть один закон и море беззакония. Есть свет, а тьмы нет; есть лишь отсутствие света. Возможна только свобода ДЛЯ. Мое для, мое да, огромно. Исключительно огромно. Оно не узкое и произвольное. Оно стихийное, творческое и достаточно хаотичное. Но даже оно имеет свое НЕТ, которое не включает в себя и отвергает. Должен быть орден. Должен быть гарант света. Гарант да.
Русское – воля, имеет два значения. Сила и Свобода. Свобода ДЛЯ. Орден воли.
Сколько было властей гарантирующих безвластие и насилий гарантирующих ненасилие. Все они заканчивались тем что превращались в произвол гарантирующий свой собственный произвол. Прежде всего я имею в виду последние столетия. Все вращалось вокруг одного центра, корня. Естественно он должен был при таком раскладе возобладать. Абсолютно.
Наличие псевдо элиты говорит о необходимости элиты, но не о том что ее вообще не должно быть.
Орден как солнце. Бесплотный, движущий плотное. Орден огонь. Он не есть одна из дискретных единиц находящихся в каком-то взаимодействии. Нет, он есть поле в пределах которого эти единицы взаимодействуют. Правильное поле. Один – гарантирующий множество. Не хозяйственную, экономическую, специфическую сложность, а сложность цветущую, сакральную. Община, ограниченная количественно, внешне, физически, бесконечна качественно, внутренне, метафизически. Как монада.
По прошествии многих лет, уже отбывая срок, изучая программы различных революционных партий, я вспомнил те свои наброски. Странно, но я обошел вниманием вопрос исключительно важный для всех современных движений. Вопрос о частной собственности.
В пустотах, между строк, в том холодном, высокомерном обхождении этого вопроса стояла уверенность, тотальная и монолитная, в том что вопрос этот снят раз и навсегда.
Как галлюцинацию, больной, злой образ, оккультную сущность, с которой нельзя разговаривать, которую нельзя замечать, упоминать, хранилище злого духа, проклятое место которого нельзя касаться, вскрывать, иначе оно получит право на жизнь, станет главным, навяжет всему свой собственный детерминизм; так я заклял, запечатал безразличием и равнодушием ящик пандоры – частную собственность. Такое впечатление что я оперировал в своих представлениях о нашем будущем людьми и обществами, для которых этого вопроса вообще не существовало.
Моя раса не желала, да и не могла понять – что есть частная собственность.
Долг, вызов, путь, честь, принцип, удача, идея.
Труд и война.
Любовь и смерть.
Они жили этим.
Зимой 96-го я завязал отношения с одной одиозной и богатой фигурой. Личность довольно яркая, с запутанным, сложным, таинственным как полагается, прошлым. Раз, два в год, он арендовал один из залов, кинотеатров города. Приглашал желающих, которых всегда хватало, на свое действо. Говорил хорошую, взвешенную, мудрую речь. После, на сцену выходили его люди, молодые люди, в довольно эстетичной форме сжигали американские флаги. Был известен скандал, он судился с Соросом, на тот момент главой МВФ.
Я не мог не зайти к этому человеку и предложить сотрудничество. Естественно сотрудничество в легальном поле. Он единственный из всех особенно ярко заигрывал тогда с консервативной революцией.
Общение продолжалось пару месяцев. Это было интересно для обоих сторон. Мне нужны были деньги на регистрацию УНПЛ и его помощь для прорыва в СМИ.
Так и не разобравшись какой путь является для меня наиболее приемлемым – террор или легальная деятельность, я решил идти одновременно в двух измерениях. В белом и черном поле. В черном УНРА, в белом УНПЛ.
В январе 97-го я принес ему программу и устав Лиги, написанные мной.
Как жаль что после освобождения не нашел ни одного экземпляра. Чистое я. Абсолютный вызов всему на тот момент. Никакой координации своих действий и взглядов с кем бы то ни было.
Помню что было девять пунктов. Цифра конечно не случайна. Срока через полтора года так же дадут девять.
Беспартийная система; не спрос а разум рождает предложение; славянское единство; традиция плюс ядерные технологии и т.д.
Он боялся бросать деньги на ветер, как говорил. Но предложил мне довольно интересный вариант. “Монархический Союз Украины”, так называлась, за пару лет до этого зарегестрированная организация. Де юре, но не де факто. Существовала только на бумаге.
Он дарил мне ее, плюс хорошее пространство в газете которую собирался выпустить. От него здесь было только название. Все остальное, людей так же, должен был вложить я.
Только ее своеобразной апелляцией к прошлому, это чужое имя косвенно сочеталось с моим содержанием.
Я плохо знал его, он плохо знал меня. Присматривались. Поэтому должны были возобладать осторожные компромиссные варианты.
Монархический союз не получил право на жизнь. Аресты УНРА начались за пару дней до окончательного согласования легализации.
Да УНРА была на пороге подъема. Ее ожидали пожизненное заключение или смерть. Но сейчас впервые должен был оформиться союз чистой войны с грязной политикой.
Случайным образом, рукой невидимого холодного эстета была соблюдена норма, граница. Компромиссные “политические” варианты были как некое лишнее уродство отсечены и вышвырнуты еще в своей задумке.
Пламя, юность, мечта, радуга, вспышка. И все.
Тюрьма.
Да, та самая причина о которой писала Майнхоф.
Отношение с легальными структурами.
В каких рамках?
Кишащие предателями, идиотами, трусами и болтунами партии с, во многом солидарными нам программами.
В одной из таких пробыл два, три месяца. Вышел хлопнув дверью, назвав их аутсайдерами. Один из наших остался. Ну что ж, я сказал что это может быть очень полезным для нас. Оказалось наоборот.
Как приятно быть чудовищно интересным для слушателей. Особенно если ты молод и амбициозен. Он посвятил одного, потом второго. Мне не сказал ни чего. Это погубило нас. Хорошо только что узлом всех сходящихся нитей был я. Село всего три человека. Кто-то пошел как свидетель, многие не пошли никак. Это не означало что УНРА даст о себе знать несмотря на то что мы сели. Просто пострадало меньше людей чем могло.
Оставшись на свободе они превратились в обывателей. Прошло десять лет.
Иду.
