Путь от полюса к полюсу
Сегодня Александру Непомнящему исполнилось бы 40 лет

Непомнящий логически завершает русский рок, аккумулировав в своем творчестве ключевые проблемы русского рока. В поисках решения он сумел вывести их на иной метафизический уровень, добавив новое духовное измерение

16 февраля 1968 года в городе Коврове Владимирской области родился Александр Евгеньевич Непомнящий. Можно по-разному охарактеризовать род его деятельности, принесший ему известность: "автор-исполнитель", "рок-музыкант", "рок-бард" или просто "бард"... но лучше в данном случае ограничится коротким и емким — "поэт". И также стоит добавить — мыслитель. Преувеличения здесь не будет: каждый настоящий поэт, в котором воплощается тревога и боль целой эпохи, не может не быть мыслителем.

Первые песни Непомнящего относятся к 1991 году. Последние — к 2003-2004 гг. За эти бесконечно насыщенные событиями (в основном, безусловно, трагическими) годы страна прошла извилистый путь "из пункта А в пункта Б". По следам своей страны шел и Непомнящий. Пойдем за ним и мы...

Есть только доpога, а все остальное — смеpть.

(«Только дорога»)

В круговращающейся планете Земля есть лишь две неподвижные точки — полюса, Северный и Южный. Так и в творчестве Непомнящего (один из албомов которого так и называется — "Полюс") есть два полюса, два центра притяжения, два лейтмотива, две Главные Темы. Вокруг этих полюсов вращались все его песни, меняя метафоры, образы, но не меняя единого вектора — притяжения к одному полюсу и отталкивания от другого.

Полюс первый, Северный — бытие. Именно это слово вмещает в себя все иные имена — Бог, Свобода, Добро, Любовь, Свет, Солнце, Жизнь, Дом. Наша настоящая Родина.

На могиле смерти — слезы долгожданных встреч,

Вино из одуванчиков для Кая и Герды,

Детские забавы говорящих зверей,

Земляничные поляны навсегда.

("На развалинах геометрии")

Второй полюс, Южный — небытие. Диавол, ад, Система, Матрица, Всемирное Государство, "стекло-отчуждение", серое ничто, рабство законам, необходимостям, "страстям и похотям", смерть заживо.

Системе надо, чтоб ты забил на свою любовь

Чтоб продался за диваны и граненые стаканы

Страх за будущее и кусочки колбасы

За хвалебное словцо от товарища Дерьмо

И другие атрибуты похоронного бюро.

("Про поэтов")

Во избежание вражды — ковровый аминазин,

Во избежание войны — гуманный геноцид,

Во избежание депрессий — синтетический лес,

Во избежание стрессов — виртуальные сны,

Во избежанье фанатизма — масонский ништяк,

Среднеарифметический Символ Веры,

Во избежанье зла — длинные руки Добра,

Всеслышащее ухо, всевидящие очеса

Всемирного Государства

("Всемирное государство")

И всякому, желающему стать живым, суждено пройти путь от одного полюса до другого:

И останемся козлами, обломавшись на пороге

Нами преданного дома, майской мирной тишины,

Если не поймем, не сдюжим непролазные дороги

От чудовищной свободы до спасительной любви.

(«Дороги свободы»)

Практически во всех статьях о творчестве Непомнящего авторы пишут о неких "анархически-ультралевых" мотивах его раннего творчества и о последовательной эволюции к "православно-патриотическим". Это верно, но только внешне. По сути же у Непомнящего всю жизнь был лишь один Враг, и поэт со временем просто показывал его различные личины и уловки. Нельзя сказать, что ранний Непомнящий видит Бога как тирана, как нельзя сказать и что поздний — отбросил прочь острейшее осознание агрессивно-демонической Системы, этого якобы "левого" понятия. Ну просто язык не поворачивается сказать, что "Убей янки" написал не-патриот (хотя да — песня совершенно неполиткорректная!) и что "19-40" — не о Системе. За некоторым изменением образного ряда стоит лишь обретенное понимание подлинных истоков Матрицы, понимание, "откуда рога ростут". "Личная война" Александра с "миром сим" со временем докатилась до столицы противника. Это подобно тому, как витязь пробивается сквозь толпы одинаковых солдат (или, как он пел, "одномерненьких да управляемых, фотогеничных, с вкусом мяты, улыбчивых, с американскою мечтою на счету, политкорректных и элитноконвертируемых") и выходит на единоборство с их вождем. Вот какая цепочка выстраивается:

Идет товаpищ гуманизм, товаpищ пpогpесс,

Товаpищ Гитлеp, товаpищ холокост.

Идет товарищ НТВ как инь, идет товарищ ОРТ как янь.

Идет товарищ Государство, товарищ Антихрист...

"Ведь Система — лишь отражение вселенского закона необходимости, концентрационной вселенной Демиурга. Искусство, по своей природе, — восстание, грех, дерзость — как и любовь", — говорил Александр в интервью газете "Завтра" от 3.11.1998.

В конце концов, и "левым", и "новым левым" не хватало именно метафизической глубины. Поэтому Непомнящий, которого знавшие его люди вспоминают как человека постоянно ищущего, взрывного, словом — абсолютно не "застревающего" на одном, не мог на этом остановится — на пресловутом "томике Маркузе". Как было верно замечено в одной из реплик на форуме сайта Непомнящего (уже после его смерти): "Левые авторы интересовали его как диагносты, как независимый метод исследования, приходящий к тем же выводам, что и его собственный метод, но не более того". Нельзя не сказать и о принципиально ироничном отношении к нынешней "антифе" — об этом песни "Джа нас не оставит", "Разжигание", "Жалобная антифашистская". В них "антирусским фашистам" достается по-полной. Также не жаловал Александр и рафинированную "интеллигенцию":

Hовое сpедневековье откpывает печи

Для мисс Интеллигенции, что билась за пpогpесс

В благодаpность за ея чаянья и pечи

Сэр Пpогpесс костеp ей сложит сам — дымом до небес!

("Веселая славянофильская")

Некоторое время Непомнящий был близок к идеям традиционализма Дугина, но впоследствии разочаровался не столько в отдельных идеях, сколько в людях: " Теоретики "КОНТРкультуры", "АНТИмондиализма", "АНТИфашизма", "АНТИпостмодернизма" и т.д. просто блуждают в чужих информационных полях, где они не более, чем пешки... Особо извращенной формой подобной несамостоятельности мне кажутся многие нынешние "традиционалисты", которые и не пытались войти в Традицию, а предпочитают рассуждать о Традиции, а во-вторых, склонны с потухшими глазами вещать о том, что в худшем из миров все хуже и хуже" (из интервью журналу "Иначе" от 12.06.2000).

Личины Системы разнообразны. Это и всемирное отчуждение — отчуждение не только между людьми, но и в самом человеке, и между человеком и Богом:

Между живыми и мёртвыми — стекло,

Между живыми и любимыми — стекло,

Между сердцем и умом — стекло,

Между небом и землей — стекло.

("Стекло")

И Всемирное Государство — Система в своем наиболее жутком воплощении, механический ад, полный контроль, тотальная навязанная иллюзия, Матрица, в сценарий которой заранее вписаны все "революции" и "оппозиции". Конечно же, это апокалиптический символ, и сама песня "Всемирное государство" закономерно заканчивается цитатой из Апокалипсиса: "И малым, и великим, и богатым, и нищим, и свободным, и рабам — никому нельзя будет ничего покупать, нельзя будет ничего продавать, кроме тех, кто имеет печать". И самое главное: Система внутри нас с вами, как эгоизм и рабство своим страхам и страстям, своему равнодушию, своей животно-стадной сущности, чтобы стать в итоге серым нечто:

Без границ, без слез, без лиц, без отличий,

Без памяти, без рода, без гнева

Из колыбели в новый кирпичик

("Чандала")

Какая смеpть еще нам, ад —

Всё здесь, мы сами себе Ад!

("Ад")

Если обратится к языку православного богословия, то Система — это образное обозначение тотальности всех внутренних и внешних для человека последствий первородного греха, это "мир сей", узурпатор которого известен. Фактически, именно Непомнящий "перезагрузил" этот левый термин онтологической глубиной, далеко выводящей за рамки только социальности.

Вопрос "что делать?" — это, прежде всего, вопрос экзистенциальный. Что делать с Системой? Это не отвлеченное теоретизирование — это ужас и стремление вырваться из затягивающего водоворота, из мясорубки утонченно-бездушной «Сансары». И песни Непомнящего ищут ответ на этот вопрос. Ответ же только один: понять, что такое Система и, поняв ее границы и правила, прорваться в "другую сторону". Путь один — метафизический бунт против диавола и его ловушек. Этот бунт выражается в прорыве, в разрыве блокады, в пробивании стекла — в прорыве на Родину. "Дорога домой" неизбежно принимает форму сражения. Сражения стихийного и самозабвенно-яростного, как вселенский пожар. Огонь против тумана, красный цвет против серого.

Но сжигая снег в вино сквозь туманы в оконца

Мы спускаем на землю ненавистное вам Солнце.

("Про поэтов")

При этом такое сражение носит все черты обреченности: помощи ждать неоткуда, враг затмевающе силен, силы не равны. Но эта обреченность — не окончательная, а лишь земная, открывающая путь в небо. "Поражение" и становится Победой.

Будет Русское Поле и приказ стоять.

Будет черная, недобрая, чужая рать.

В глубине вод увидит свой Китеж-град

Новый Евпатий Коловрат.

То ли смерть, то ли свет где-то впереди,

То ли нет конца кроме любви...

("Партизанская")

У Непомнящего апокалиптический мотив очень силен, принципиален — мотив запредельной Победы и безнадежной Надежды. Систему не победишь автоматом (хотя и стоит пытаться, убеждает автор: "Если кто-то из-за моих песен возьмет автомат ради хорошего дела, значит — не зря я их писал", — фраза, произнесенная Непомнящим в интервью журналу "Одинокое солнце"), ее может победить лишь Вечный Победитель. И песни о Конце Света — это песни о жгучем уповании, о надежде на окончательное и беспощадное возмездие восторжествовавшей на время тьме:

Земным пораженьем закончится все, за что стоит идти,

С последней гранатой в забвение и благодарный позор

("Поражение")

И будет Hюpенбеpг обязательно

Hад всеми победителями,

И над каждым, кто сдал свой Бpест на милость

Последним земным хозяевам.

("О нашем поражении")

Было бы нечестно условно упростить всю полноту творчества Непомнящего, "причесать" ее под "православный стандарт". И поэтому надо сказать о "перехлестах" в его песнях: часто автор абсолютизировал Свободу, даже порой в ущерб формальной фарисейской "правильности". Возможно, то были отголоски двусмысленного "парадоксального духовного опыта" традиционализма. Впоследствии Александр от этого отошел, а книги Дугина даже убрал из своего дома.

Нравится тебе "лечить", брат, тех, кто в зоопарке лишний?

Ты устроился иль служишь — расцветают в саду вишни,

Ну а мне, уроду, слышен в том саду звон топора —

Нонче бал здесь правят черти, а у них своя игра.

("Разговор с небослужителем")

Всем вопросам лукавым последний и дерзкий ответ:

что для родины богов никаких законов нет,

что для весны никаких законов нет,

что для родины богов никаких законов нет,

что для Руси никаких законов нет...

("Шива")

Об этом же Александр много написал (но уже мягче и аргументированнее) в своей пространной (и очень обстоятельной) статье "Православие и рок-музыка" — о недопустимости сведения Православия к формальным предписаниям и запретам, исключающим всякое право на ошибку и творческий поиск.

Кроме своеобразной концептуальной тематики, о которой было сказано выше, очень своеобразен сам художественный мир песен Непомнящего, его образная система, метафоры. Можно сходу назвать несколько, безо всякого преувеличения, "космических" в своей огромности песен — каждая песня как целый мир, как роман. Прежде всего, это "Автостопная 2", сравнимая с "Вием" — фантасмагория меняющихся мистических образов, планов бытия, сквозь которые мчится, отбиваясь от чертей, герой к своей возлюбленной. Тут сразу напрашивается сравнение с "Москва-Петушки", но это только лишь сравнение.

Вот нечто в синем: "Хей, пассажир, где Ваш билет?"

А я в ответ ему: "Зачем? Я к милой девушке спешу.

Я ваших денег знать не знаю, и у меня билета нет."

Оно мне: "Так изыди вон!" Ему я: "Хера, не пойду!"

Оно полезло на меня, а я: "Ваш папа — сатана!"

Крестить не стал, достал АК

И ТРА-ТА-ТА-ТА-ТА-ТА-ТА!!!

Под стать "Автостопной 2" и "Автостопная 3" — балладное полотно о бесконечном путешествии сквозь города, от телефона к телефону, чтобы сказать время от времени пару слов любимой. А в песне "День, когда мы все умрем" тоже описан конец света — но сказочно-мультяшный, похожий на стилистику летовского албома "Прыг-скок":

...И начнется маскарад,

Съедут крыши у домов,

Стукнет заяц в барабан,

Брызнет праздничный салют

Алым огненным стеклом,

В день, когда мы все умрем.

Сказочные мотивы — это путь в обход: вроде как и сказка, а по сути — притча. В конфликте смыслов получается такой себе "хлопок одной ладонью":

Как мышки охамели и поймали кота,

Разбили табло да намяли бока.

Как черт с перепоя решил попасть в рай,

Почти уже дошел, но упал под трамвай.

("Сказка")

Завершая, рискну сделать следующее утверждение: Александр Непомнящий логически завершает русский рок. Не «хронологически» (дескать, «последний рокер» и после него «рок-н-ролл мертв»), а именно логически – аккумулировал в своем творчестве ключевые проблемы русского рока, он, в поисках решения, сумел вывести их на новый, метафизический, уровень, добавив новое духовное измерение. Без Непомнящего и Башлачев, и Дягилева, и многие другие – были бы трагично-незавершенными, «недожившими до рассвета». Непомнящий же показал, что Рассвет – так или иначе – неизбежен. Он ведь, к счастью, зависит не только от нас…

А если нет любви, то значит Бога нет.

А если Бога нет, то значит нет любви.

Вся вера в том, что Слову не нужен ответ —

Вернутся в гавань из смерти все корабли.

(«Взыскание погибших»)

Юрий Кононенко